Решили мышата из тёмного погреба в сад убежать:
побегать, поиграть, порезвиться на свободе. Только из-под крыльца в
дырочку вылезли - сразу с головой в траву окунулись. Здорово!
Весело! На ромашках, как на качелях, раскачиваются. На одуванчики
дуют. С колокольчиков, как с парашютами, вниз головой прыгают...
Жили на опушке леса заяц и барсук. Всё лето они
встречались. Здоровались по утрам. Ходили купаться к дальнему ручью.
Играли в прятки, букеты ромашек, колокольчиков, гвоздик собирали. А
по вечерам прощались и желали друг другу спокойной ночи. Только заяц
всё больше бегал да резвился, а барсук всё ел да ел.
Есть на свете маленький-маленький городок ЖурЖур. В нем
я живу и мои друзья. Улицы нашего городка неширокие. Летом прямо на улицах
растет трава, среди травы прыгают кузнечики, торопятся по своим делам жуки, перелетают с цветка на цветок бабочки - они тоже жители нашего
городка.
Жил в нашем заводе
старик один, по прозвищу Кокованя. Семьи
у Коковани не осталось, он и
придумал взять в дети сиротку.
Спросил у соседей — не знают ли кого,
а соседи и говорят:
В деревне Сарапулке это началось. В недавних годах. Вскорости
после гражданской войны. Деревенский народ в те годы не больно грамотен был. Ну,
все-таки каждый, кто за советскую власть, придумывал, чем бы ей пособить. В
Сарапулке, известно, от дедов-прадедов привычка осталась в камешках разбираться.
В междупарье, али еще когда свободное время окажется, старики непременно этими
камешками занимались. Про это вот вспомнили и тоже артелку устроили.
У Настасьи, Степановой-то вдовы, шкатулка малахитова
осталась. Со всяким женским прибором. Кольца там, серьги и протча по женскому
обряду. Сама Хозяйка Медной горы одарила Степана этой шкатулкой, как он еще
жениться собирался.
К этому ремеслу — камешки-то искать — приверженности не было.
Случалось, конечно, нахаживал, да только так… без понятия. Углядишь на смывке
галечку с огоньком, ну и приберешь, а потом у верного человека спрашиваешь —
похранить иль выбросить?
Не одни мраморски на славе были по каменному-то делу. Тоже и
в наших заводах, сказывают, это мастерство имели. Та только различка, что наши
больше с малахитом вожгались, как его было довольно, и сорт — выше нет. Вот из
этого малахиту и выделывали подходяще. Такие, слышь-ко, штучки, что диву дашься:
как ему помогло.
Про наших златоустовских сдавна сплетка пущена, будто они
мастерству у немцев учились. Привезли, дескать, в завод сколько-то немцев. От
них здешние заводские и переняли, как булатную сталь варить, как рисовку и
насечку делать, как позолоту наводить. И в книжках будто бы так записано.
Было это в давних годах. Наших русских в здешних местах тогда
и в помине не было. Башкиры тоже не близко жили. Им, вишь, для скота приволье
требуется, где еланки да степочки. На Нязях там, по Ураиму, а тут где же? Теперь
лес — в небо дыра, а в ту пору и вовсе ни пройти, ни проехать. В лес только те и
ходили, кто зверя промышлял.