1

Мир
 широк и велик
с пути полета,
но хвалит
 каждый кулик
свое болото.
Пускай
 и в земную треть
гнездо куличье,
хочу лететь —
 осмотреть
земли величье.
Дыши шумней,
 паровоз,—
зима седая.
Кружись,
 лесов хоровод,
вниз оседая...
Как быстро
 вдаль ни бежит
твой путь,— он робок;
глумясь,
 встают рубежи
в крутых сугробах.
Раскинулась
 широко
страна — Расея,
и в ней
 таких дураков
не жнут, не сеют.
Сто дней
 топочи конем —
не сдаст пространство.
Пора
 говорить о нем
не так пристрастно.
Как медленный
 сток ржи
в амбарный запах,—
замедленная
 жизнь
обваливается на Запад.

 2

Дорога была
 навек
прочна, опрятна;
винтами
 вилась наверх
и шла обратно.
Вся белая,
 без теней,
ровна, как скатерть..,
И полз
 мурашом по ней
мотор на скате.
Теперь,
 воротясь назад,
она воочию
впивается
 мне в глаза
и днем и ночью.
Чем сможет
 чужая страна
нам сердце трогать?
Натянутая,
 как струна,
звенит дорога.
Не узенькою
 тропой —
от речки в рощу:
по этакой
 и слепой
пройдет на ощупь.
С такой
 к рулю привыкать;
здесь воз — помеха.
По этой
 без грузовика
не стоит ехать!
На этой —
 кого ни встреть,
не разоспится...
И люди
 идут быстрей,
и чаще спицы.

 3

Чем ближе
 родные места,
тем реже люди:
«...Чем тише
 наша езда,
тем дальше будем!»
Замшелая
 мудрость лесов,
колтун распутиц...
Какое тебя
 колесо
возьмет распутать?
И хватит ли
 лет полста
твоей тощищи,
чтоб
 гладью дорог-холстов
был грунт расчищен?
Товарищи
 и творцы,
болото — шатко:
скорей
 подвози торцы,
грани брусчатку.
Пусть там,
 где вилась морошка
да голубица,
асфальтовая
 дорожка
в тень углубится.
Пусть там,
 где лишь филин ухал
во мгле трясины,
шуршит
 хорошо и сухо
прокат резины.
Пусть каждому
 станет дорог,
как голос близкий,
гудок
 и знакомый шорох
сквозь пыль и брызги.
Чтоб нам бы
 не тише ехать
вдаль, без задора —
пусть всюду звучит,
 как эхо,
зов Автодора!