Напиши хоть раз ко мне
 такое же большое
и такое ж
 жаркое письмо,
чтоб оно
 топорщилось листвою
и неслось
 по воздуху само.
Чтоб шумели
 шелковые ветви,
словно губы,
 спутавшись на «ты».
Чтоб сияла
 марка на конверте
желтоглазым
 зайцем золотым.
Чтоб кололись буквы,
 точно иглы,
растопившись
 в солнечном огне.
Чтобы синь,
 которой мы достигли,
взоры
 заволакивала мне.
Чтоб потом,
 в нахмуренные хвои
точно,
 ночь вошла темным-темна...
Чтобы всё нам
 чувствовалось вдвое,
как вдвоем
 гляделось из окна.
Чтоб до часа утра,
 до шести нам,
голову
 откинув на руке,
пахло земляникой
 и жасмином
в каждой
 перечеркнутой строке.
У жасмина
 запах свежей кожи,
земляникой
 млеет леса страсть.
Чтоб и позже —
 осенью погожей —
нам не разойтись,
 не запропасть.
Только знаю:
 так ты не напишешь...
Стоит мне
 на месяц отойти —
по-другому
 думаешь и дышишь,
о другом
 ты думаешь пути.
И другие дни
 тебе по нраву,
по-другому
 смотришься в зрачки...
И письмо
 про новую забаву
разорву я накрест,
 на клочки.