* * *

О, где ты запела,
 откуда взманила,
откуда к жизни зовешь меня...
Склоняюсь перед твоею силой,
Трагедия, матерь живого огня.

Огонь, и воду, и медные трубы
(о, медные трубы — прежде всего!)
я прохожу,
 не сжимая губы,
страшное славя твое торжество.
Не ты ли сама
 последние годы
по новым кругам вела и вела,
горчайшие в мире
 волго-донские воды
из пригоршни полной испить дала...
О, не твои ли трубы рыдали
четыре ночи, четыре дня
с пятого марта в Колонном зале
над прахом, при жизни
 кромсавшим меня...
Не ты ль —
 чтоб твоим защитникам в лица
я вновь заглянула —
 меня загнала
в психиатрическую больницу,
и здесь, где горю ночами не спится,
встала в рост,
 и вновь позвала
на новый круг,
 и опять за собой,
за нашей
 совместной
 народной судьбой.
Веди ж, я знаю — тебе подвластно
все существующее во мне.
Я знаю паденья, позор напрасный,
я слабой бывала, постыдной, ужасной —
я никогда не бывала несчастной
в твоем сокрушающем ложь огне.
Веди ж, открывай, и рубцуй, и радуй!
Прямо в глаза взгляни
 и скажи:
«Ты погибала взаправду — как надо.
Так подобало. Да будет жизнь!»