Осенними астрами
 день дышал,—
отчаяние
 и жалость!—
как будто бы
 старого мира душа
в последние сны
 снаряжалась;

За картой убившие карту,
всё, чем была юность светла,
вы думали: к первому марту
я всё проиграю - дотла.

У меня на седьмом этаже, на балконе,- зеленая ива.
Если ветер, то тень от ветвей ее ходит стеной;
это очень тревожно и очень вольнолюбиво -
беспокойство природы, живущее рядом со мной!

Приход докучливой поры...
И на дороги
упали желтые шары
прохожим в ноги.

От скольких людей я завишу:
от тех, кто посеял зерно,
от тех, кто чинил мою крышу,
кто вставил мне стекла в окно

Осень семенами мыла мили,
облако лукавое блукало,
рощи черноручье заломили,
вдалеке заслушавшись звукала.

* * *

За отряд улетевших уток,
за сквозной поход облаков
мне хотелось отдать кому-то
золотые глаза веков...

Ветка в стакане горячим следом
прямо из комнат в поля вела,
с громом и с градом, с пролитым летом,
с песней ночною вокруг села.

* * *

Еще и осени не близко,
еще и свет гореть - не связан,
а я прочел тоски записку,
потерянную желтым вязом.

Еще за деньги
 люди держатся,
как за кресты
 держались люди
во времена
 глухого Керженца,
но вечно
 этого не будет.