В
один прекрасный июньский
день, – а прекрасный он был потому,
что было двадцать восемь градусов
по Реомюру, – в один прекрасный
июньский день было везде жарко, а на
полянке в саду, где стояла копна
недавно скошенного сена, было еще
жарче, потому что место было
закрытое от ветра густым-прегустым
вишняком. Все почти спало: люди
наелись и занимались
послеобеденными боковыми занятиями;
птицы примолкли, даже многие
насекомые попрятались от жары.
- Расскажи, Натка, сказку, -
попросила синеглазая девчурка и виновато улыбнулась.
- Сказку? - задумалась Натка. - Я что-то не знаю сказок. Или нет... Я расскажу вам Алькину сказку. Можно? - спросила она у насторожившегося Альки.
- Сказку? - задумалась Натка. - Я что-то не знаю сказок. Или нет... Я расскажу вам Алькину сказку. Можно? - спросила она у насторожившегося Альки.
Жил на селе одинокий старик. Был он слаб, плёл корзины, подшивал
валенки, сторожил от мальчишек колхозный сад и тем зарабатывал свой
хлеб.
Он пришёл на село давно, издалека, но люди сразу поняли, что этот человек немало хватил горя. Был он хром, не по годам сед. От щеки его через губы пролёг кривой рваный шрам. И поэтому, даже когда он улыбался, лицо его казалось печальным и суровым.
Он пришёл на село давно, издалека, но люди сразу поняли, что этот человек немало хватил горя. Был он хром, не по годам сед. От щеки его через губы пролёг кривой рваный шрам. И поэтому, даже когда он улыбался, лицо его казалось печальным и суровым.
Была теплая летняя ночь, и звезды на небе
сверкали так же ярко, как и луна. Во дворе дома, на скамейке возле
песочницы, сидели рядышком Сим и Магнат. Чуть поодаль, на самом
краешке, сидел Бэ-Бэ. Сим и Магнат болтали ногами в воздухе и тихо
разговаривали. Бэ-Бэ смотрел вверх и считал звезды, загибая пальцы.
Следующее утро оказалось самым плохим из всех,
что помнили ляпики. В это утро им впервые не удалось сделать зарядку
и умыться. И прямо с утра злохвосты заставили их делать такую
работу, какую они никогда не согласились бы делать по собственной
воле.
На следующее утро ближе к обеду Бэ-Бэ
проснулся в самом плохом расположении духа. Подаренную Магнатом
книгу он «прочитал» вчера почти до середины и явно переел. Его живот
стал таким круглым и тяжелым, что спать на спине, когда живот лежал
сверху, было душно. Уснуть лицом вниз тоже не получилось. Бэ-Бэ
скатывался с живота на бок и больно стукался головой о стенку
духовки. От всей этой возни у него зачесалась спина, и жить дальше
стало совсем невозможно.
Настоящие злохвосты совершенно равнодушны к
чужим неприятностям. И когда Шибзик начал рассказывать про то, как
его обидели, по второму разу, большинство злохвостов его уже не
слушали. Кто-то разглядывал свою кисточку, кто-то думал о своем.
Бэ-Бэ не думал вовсе. Большим Боссом он стал давно, и, как это часто
бывает даже среди нас – людей, он совсем отвык что-либо делать
своими руками и думать своей головой.
– ПОДЪЕМ!!! – рявкнул кто-то прямо в ухо, и наш злохвост ошалело вскочил на ноги, испугано озираясь.
– Хорош притворяться, – сказал местный злохвост уже не так громко. – Твоя смена.
В руке у местного появилась пластмассовая бельевая прищепка, и он ловко прищемил ею хвост нашему злохвосту чуть повыше кисточки.
Злохвост бежал прочь от ляпиков не
оглядываясь. Его гнали вперед страх и обида. Еще минуту тому назад
ему казалось, что все его мечты сбываются. Он, наконец-то, встретил
тех, кто был меньше и слабее его. Он, наконец-то, стал самым большим
злохвостом на всю округу. И самое главное – у него, наконец-то,
появилась своя собственная Большая Куча. Но эти ляпики, что казались
ему такими маленькими и послушными, оказались такими большими и
упрямыми. И их было так много! Это было так несправедливо!
Не прошло и полминутки, как ляпики были уже
внизу. Они хотели побыстрей познакомить Степана со всеми остальными,
но среди спасателей царил переполох. Одни ляпики спешно собирали
лагерь, другие подавали сигналы группам восходителей о срочном
спуске.