Из боя выходила рота.
Мы шли под крыши,
 в тишину,
в сраженьях право заработав
на сутки позабыть войну.

Перешагнула осень порог —
и
 в Закарпатье.
Каждая рощица
 и бугорок
в ситцевом платье.

Осень скачет сквозь ненастье
на поджаром иноходце.
Иноходец рыжей масти,
грива в легкой позолотце.

Такое небо!
 Из окна
посмотришь черными глазами,
и выест их голубизна
и переполнит небесами.

У могилы святой
встань на колени.
Здесь лежит человек
твоего поколенья.

— Пожалуй, не стоит вертаться.
Давай заночуем в горах.
Не хочется мне расставаться,
прощаться с тобой второпях.

* * *

На снегу белизны госпитальной
умирал военврач, умирал военврач.
Ты не плачь о нем, девушка,
 в городе дальнем,
о своем ненаглядном, о милом не плачь.

* * *

Мы не от старости умрем,-
от старых ран умрем.
Так разливай по кружкам ром,
трофейный рыжий ром!

Нас не нужно жалеть, ведь и мы никого б не жалели.
Мы пред нашим комбатом, как пред господом богом, чисты.
На живых порыжели от крови и глины шинели,
на могилах у мертвых расцвели голубые цветы.

Осколки голубого сплава
Валяются в сухом песке.
Здесь всё:
 и боевая слава
И струйка крови на виске...